Вячеслав Чанов: В ЦСКА после поражений нас отправляли в окопы

• Эта статья в архиве

— Вячеслав Викторович, в сезоне 2014/15 вы работали в ДЮСШ ПФК ЦСКА, а с лета прошлого года трудитесь в молодежной команде армейцев.

Понятно, что дети отличаются бесшабашностью, а молодые люди не всегда серьезны. Есть ли у вас яркое воспоминание из детства?



— Наверно, больше всего из детства запомнился момент, когда расформировали ЦДСА. После расформирования армейского клуба отец поехал играть в «Шахтер» из Сталино (ныне Донецк — прим. ред.). Москву покидала вся наша семья. Мы жили в районе «Автозаводской». И вот до сих пор в памяти тот час: сижу перед окном и прощаюсь с Москвой.



— Вы жили в большой квартире? Наверняка, у отца, как у известного футболиста, были определенные преференции.



— Знаете, квартира была многокомнатная, но коммунальная. Помимо нас там жили семьи двух хоккеистов: Ивана Трегубова и Николая Сологубова. Скажу для справки, что Николай Михайлович — знаменосец советской олимпийской сборной на VIII зимних Олимпийских играх. Они оба выступали за армейский хоккейный клуб.



— Переходя в «Шахтер», отец возвращался домой?



— Он родился в Луганске, который находится совсем неподалеку. Переехать в клуб горняков Виктора Гавриловича попросил тогдашний министр угольной промышленности Александр Федорович Засядько, который всегда оказывал большую помощь ведущему клубу Донбасса.



— А если говорить о первых футбольных воспоминаниях, какие они?



— Это воспоминания о первых тренировках, на которых абсолютно ничего не получалось. Очень обидно было.



— Вы могли бы вспомнить самый бесшабашный поступок в вашей жизни?



— Давайте не будем называть этот поступок бесшабашным, но он, пожалуй, является интересным и оригинальным.

Я должен был вернуться в лагерь донецкого «Шахтера», а мы с ребятами из сборной находились на сборах под Сухуми. Чтобы добраться до Сочи, где назначалось место сбора, нужно было заранее взять билеты на электричку, поехать раньше, чего я не мог сделать по той причине, что я хотел задержаться по личному вопросу. И тут мне добрые люди подсказали идею долететь и тем самым опередить поезд. Я нашел какой-то заштатный аэродром, там отыскал вертолетчика из сельскохозяйственной авиации, договорился с ним. Так я улетел из Сухуми и опередил тот самый поезд, который уехал раньше.



— Ваши товарищи, поехавшие на поезде, удивились?



— Не то слово! Потом, когда узнали, как я добрался до Сочи, не могли в это поверить. Это сегодня полет на вертолете является привычным делом, а в те времена — нет.



— Сколько заплатили вертолетчику?



— Бесплатно долетели! Не дал ему ни гроша. Он узнал меня и сказал, что для меня все сделает. Конечно, было неудобно, но обижать человека тоже не стал.



— Статус известного вратаря часто помогал в подобных ситуациях?



— Это лишь один случай из множества. Нас узнавали на улицах, тем более, тех, кто выступал за сборную СССР. Всегда можно было достать билет куда-либо: в театр, на самолет и так далее.

И до сих пор нас узнают. Лет семь назад был такой случай. Приехал к своему брату Виктору в Киев, и мы там зашли на рынок. Идем спокойно, а тут одна женщина увидела Витьку и крикнула: «Это же Виктор Чанов». Потом она обернулась и, увидев меня, вскрикнула еще громче: «Да они оба тут!». Сбежалось много людей, начали что-то расспрашивать, что-то предлагать.



— У вас ведь не было таких контрактов, как у современных футболистов.



— Но зато была огромная народная любовь, которая откликалась тем, что могли рассчитывать на выручку в любой сложной ситуации. Мы могли оказаться в любом городе СССР без денег и все равно не пропали бы. Допустим, если бы футболист сборной, находясь в Москве, захотел бы выпить мускатного шампанского в Симферополе и сходить там в театр, то это все можно было бы сделать за один день.



— Раз заговорили о шампанском, какой у вас — самый запоминающийся тост?



— Есть один Восточный тост, значение которого я не мог сразу понять. «За домовую книгу». По сути, это тост за весь род, включая тех, кто еще родится.

Необычные и интересные тосты всегда слышал в Тбилиси, когда оставался там. Особый церемониал состоит и в роге — сосуде, из которого выпивается вино.



— Какой самый важный совет в жизни вам давали родители?



— Отец всегда мне говорил: «Сынок, запомни: мяч — хрустальная ваза. Упадет — разобьется». Сейчас и я даю этот совет подопечным.

Если же говорить о жизненном совете, то он таков: зарабатывать авторитет приходится долго и сложно, а потерять его можно в один миг и достаточно просто.

Еще отец отмечал: «Если можешь помочь человеку, помоги ему».



— Бывали ли вы в шахтах Донбасса?



— Я вышел из шахтерской семьи. Дед работал на шахтах Шпицбергена. Для меня шахта — само собой разумеющееся. Даже помню детские поездки к бабушке и дедушке, когда по приезде спускался в шахту.

В сознательном возрасте я опускался в шахту, выступая за донецкий клуб. Мы встречались с рабочими и тружениками шахт — это не считалось западло. Это была нормальная практика. Если играешь в «Торпедо», тебя везут на ЗИЛ. Если играешь в ЦСКА, ты какое-то время проводишь в воинских частях.

Это было очень правильно, так как мы знали, за кого играем. Донбасс — очень прямой и сложный регион. Здесь либо да, либо нет — по-другому не разговаривают. Не секрет, что после наших побед увеличивался объем добычи угля.



— Сегодня сложно представить футболистов, которые бы были связаны с трудовыми коллективами организаций, которые представляют их клубы.



— Такое время. Иногда после поражений в ЦСКА нас отправляли на полигоны, чтобы мы посидели в окопе и почувствовали запах солярки и керосина проезжающих над нами танков.



— Какие воспоминания от общения с Львом Ивановичем Яшиным?



— Это не только великий вратарь, но и великий человек. Он наравне с отцом служил для меня примером во всех аспектах.

Вспоминается такой случай. Я приехал к нему в больницу, когда ему отняли ногу. Он лежал в палате на двух человек. Он лежал не в отдельном боксе, а с простым гражданином Советского Союза, которому вырезали аппендицит. И вот Лев Иванович успокаивал его! Представьте себе характер человека, который только что потерял ногу и успокаивает того, кому провели обычную операцию.

Оставшись без ноги, Лев Иванович продолжал быть очень веселым человеком, от которого исходило добро. Никакой подавленности, мол, я — инвалид. Куча юмора. Рассказывать о Яшине можно до бесконечности. Он для меня, как второй отец.



— Все отмечают, что Лев Яшин в плане общения был очень простым человеком.



— Так оно и есть. Те люди, которые достигают выдающихся успехов, всегда ведут себя просто. А зачем им звездиться? Их и так знают. За них говорят их дела, а не слова.

«Мелкий» же человек бегает на каждом углу и кричит, что он сделал то, сделал это.



— Ваш главный тренерский успех — победа в Кубке УЕФА, одержанная во время работы в штабе Валерия Георгиевича Газзаева. Мы прекрасно знаем Газзаева как тренера и функционера, а какой Газзаев человек?



— Мы с Валерой знакомы очень давно. Мы с ним вместе играли в олимпийской сборной СССР. С ним нас связывают очень добрые отношения и в профессиональном, и в житейском плане.

Мне нравилось работать с ним. Он — профессионал до мозга костей, требовательный и к себе, и к окружающим. Ты понимаешь, что он требует от тебя. Своим поведением он демонстрирует уверенность. Возможно, иногда он был грубоват, но при нем не было равнодушных. У него открытая душа. Джигит.



— Часто главные тренеры влезают в работу вратарей и их тренера. Как проходило взаимодействие между вами и Газзаевым?



— Должно быть полное доверие между главным тренером и тренером вратарей. Иногда мне приходилось доказывать свое «я». Однажды на сборах в Италии мне пришлось доказывать свою правоту. Я хотел провести определенную тренировку, а Валерий Георгиевич сказал, что этого делать не надо. Возник профессиональный спор. В итоге я выходил и делал назло. Он был возмущен, но потом увидел итог и согласился с тем, что я был прав. Больше у нас не возникало никаких подобных ситуаций.



Решение относительно того, кто должен занять место в воротах в конкретном поединке, принимает главный тренер. Это естественно, потому что у него взгляд не замылен, а для меня вратари как родные дети.



Если взять период работы в ПФК ЦСКА в середине нулевых, то у нас в распоряжении было три сильных вратаря. Газзаев всегда советовался со мной относительно кандидатуры голкипера на каждый матч.

Все помнят удаление Игоря (Акинфеева — прим. ред.) в матче со «Спартаком» в 2006 году. Веня Мандрыкин был вторым вратарем, а Володя Габулов — третьим. Но на следующую встречу мы решили поставить в ворота именно Володю, потому что он лучше подходил под игру, которую нам предлагал соперник. Хотя, скажу честно, будь моя воля — в воротах играли бы все трое, но правила футбола это не предусматривают (улыбается).



— Как Газзаев подходил к процессу выбора вратаря с точки зрения определения того, кто из них будет первым, кто — вторым, кто — третьим?



— Это был первый вопрос, который Валерий Георгиевич задал мне на собеседовании с ним. Я сказал, что не буду тянуть кого-то одного, а буду уделять равное внимание всем трем. Он отметил правильность такого подхода.



— Как вы подходите к разминке своих подопечных?



— Нужно полностью сконцентрироваться на вратаре. Он должен быть хозяином положения. Нужно делать то, что ему нужно в данный момент. Вспомню две истории.

В 2005 году мы играли с «Крылышками» в Лужниках. На разминке подошел Вова (Габулов — прим. ред.) и спросил меня, видел ли я, как разминали Лобоса. Действительно, его очень сильно загрузили. Каков итог? Мы разгромили их 5:0.



А еще одна история касается Игоря Акинфеева. Все помнят матч с «Манчестер Юнайтед» в 2009 году, когда мы сыграли 3:3. Выйдя на разминку мы ужаснулись: поле было залито водой, которая стояла по щиколотку. Как вы думаете, сколько мы разминались? Всего 6 минут. А Игорь творил чудеса и показал блестящую игру.

Там же, на разминке, говорятся самые главные слова. Какие? Я не знаю. Каждый раз это что-то новое, особенное. Пытаюсь максимально успокоить вратарей. В работе с ними на первом месте стоит психология. Не надо кричать и оказывать лишнее давление.



— Вы работали со многими выдающимися тренерами, а сейчас трудитесь с Александром Сергеевичем Гришиным. Как оцените его работу? Готов ли он принять клуб Премьер-лиги?



— Я помню Александра Гришина, Валерия Минько и Игоря Аксенова как игроков, с которыми работал в качестве тренера. Думаю, Александр Сергеевич вполне готов к работе на самом высоком уровне. Он созрел для нее. Это не только моя мысль, ее же подтвердил Габулов, который в августе и сентябре тренировался с нами.



Когда я пришел из школы в дубль, то тоже думал: а, Миня, Гриня. Но нет. Это уже Минько, Гришин — тренеры со знаниями, опытом и навыками. Они являются представителям советской школы. Берут из прошлого все самое лучшее и видоизменяют на основании собственных знаний к требованиям современного футбола. Они — не интернет-тренеры, которые учатся по компьютеру и сами по мячу не били ни разу.



— Не возникало ли у вас желания возглавить какую-либо команду или всегда знали, что хотите работать только с вратарями?



— Была такая попытка и не факт, что не получилось бы. Но, правда, меня всегда интересовала работа с голкиперами. Когда я вернулся из Германии, Тарханов взял меня тренером вратарей. В те времена это была не самая популярная практика, но время доказало, что у вратарей должен быть свой тренер.