Тернавский: Романцев пролетел мимо меня, как поезд мимо нищего

• Эта статья в архиве

Посулы Киева, коварство «Спартака», выверт Ромарио, наследство Карпина и трагедия Цымбаларя – в интервью с Владиславом Тернавским.

Помню, 1997 год, Кубок Содружества. Мы с ЦСКА заканчивали тренировку в манеже, когда динамовцы приехали на матч. Сидит Лобановский на лавочке, даёт интервью. Рядом майор, охранник. Увидев меня, Лобановский встал, протянул руку. Я удивился:



- «Неужели помните, Валерий Васильевич?»



— «Конечно, помню, Владислав. Я им говорил тебя не отпускать, когда уезжал в Эмираты».



— «Так я три года в дубле сидел».



Ответ Васильича запомнил на всю жизнь:

«Молодец. Не каждому дано поехать на чемпионат мира».

Может, если бы Лобановский остался, играл бы я в Киеве, а не в «Спартаке»…



— На звёзд первой команды – обладателей Кубка кубков, вице-чемпионов Европы – дублёры снизу вверх глядели?



— У того поколения – Бессонов, Демьяненко, Кузнецов, Яковенко, Рац, Яремчук, Заваров, Беланов – звёздной болезни не было. Отличные мужики. А сейчас, бывает, к футболисту не подойти – столько гонору, ужас! Баль покойный хохмил постоянно. Ему уже за 30 было, часто за дубль играл. Как-то перед матчем поучал молодых: «Ребята, вы должны так играть, чтобы я на месте стоял».

В холле старенькой базы был столик с минералкой. Пластиковых бутылок не выпускали – только стеклянные. И кто-то с сыном пришёл. Водичку открывает. Баль тут как тут: «А что у тебя папа пьёт?». Ребёнок отвечает: «П-ш-ш». «Но не это «п-ш-ш»? – уточняет Андрей. «Не это», — простодушно признался мальчик.



— Лобановский на играх дубля показывался?



— На каждой! Помню, вернулись ребята из сборной 1970 года рождения. Неделю на сборах сидели, отыграли матч за дубль. Заходит Лобановский в раздевалку: «Так, Беженар, Никифоров – на базу, к матчу основы готовиться». Беженар взмолился: «Валерий Васильевич, я в сборной неделю был…». А Лобановский, когда нервничал, багровел. И как попёр на Сергея: «Я не понял… Тебе что, в 19 лет футбол надоел?! Так скажи, я тебя быстро дисквалифицирую». Беженар потупился: «Понял, Валерий Васильевич…».



— По воспоминаниям Юрана, у Лобановского взгляд-рентген был – насквозь игроков видел.



— Так удав на зайца глядит. Как-то сидели в кинозале на базе. Смотрели по «видику» фильм. Жизненный, импортный. Плазменный телевизор метр на метр – жуткая редкость по тем временам. Заглянул Лобановский. А на экране – как назло – постельная сцена! 20 секунд, наверное, но как же невовремя! Мы оторопели. А он насупился и процедил: «Что это вы перед игрой смотрите? Изъять кассету!».



«Аленичев вообще не изменился»



— На первых порах приезжие на базе жили?



— Да, я год на базе обитал. Цымбаларь — тоже, пока квартиру не получил. Саша Помазун с супругой. Блок состоял из двух комнат, туалета-ванной и общего коридорчика. Женатые целый бокс занимали. Я с Димкой Аленичевым через стенку жил. Если в день заезда игра, жёны пораньше или попозже мужей шли в столовую кушать. У кого-то плитки стояли в комнатах – кашку там приготовить или что-то в этом роде. Чайники. В гости друг к другу ходили. Как-то заглянул к Помазунам – спросил иголку с ниткой. Так Сашина супруга мне пуговицу пришила. Нормально, дружно жили. Говорят, раньше и свадьбы в Тарасовке гуляли.



— Каким запомнился сосед Аленичев?



— Он только пришёл из «Локомотива», 21-22 года. В основу ещё не попадал, но уже тогда нестандартно работал с мячом. Бывает, футболистов читаешь, куда он пойдёт, как, а Димка непредсказуемый был. У Пятницкого правая ножка рабочая была, а у Аленичева – обе. С Димой иногда созваниваемся – вообще не изменился. Только закрылся немного: видно, отставка из «Спартака» так подействовала.



— Карпин уже тогда был в авторитете?



— Валера всегда с характером был. Не то чтобы «звездил», но менталитет у него отличался от нашего – он же из Прибалтики. Технарём Карпин не был. Проходы, подачи – вот его игра. Со временем расширил репертуар, в центр стал смещаться. Это всё тренируемо. В Одессе играл Гусейнов, фактурный нападающий. Буряк требовал: «Тимерлан, только видишь, что идёт подача, – беги забивай». И он бежал: мяч то в голову, то в колено, то ещё куда-то попадёт – и в ворота. Лучшим бомбардиром чемпионата Украины становился. Защитник Букель три раза мяч набить не мог, а за сборную выступал. Буряк учил: отбирать умеешь, головой играть умеешь. Отнял у чужого – отдал своему – работу выполнил.



Димке Хлестову – Барези кликуха – все подзатыльники давали. А выходил на поле – собака! Ни один нападающий не мог убежать. Такая концентрация была!



— Зарплаты в «Спартаке» 90-х не ахти были?



— Мой оклад в 1994 году составлял 200 рублей. С августа или сентября, после переподписания контрактов, валюта пошла. Мне платили 5 тысяч долларов. Чтобы вы понимали: в Новокосино трёхкомнатная квартира стоила 35-40 тысяч.



«Перехитрил меня Ромарио»



— Тень Ромарио вас, наверное, всю жизнь будет преследовать. Объясните, почему для столь ответственного задания Романцев выбрал новичка, притом крайнего защитника?



— Наверное, думал, что справлюсь с ним. Я же взрывной был, любил на опережение играть. И, в принципе, в матчах с «Барселоной» немножко выключил его. На чемпионате мира Садырин вызвал: «Готов с Ромарио снова сыграть?». Естественно, ответил утвердительно. Оказалось, не совсем готов. Перехитрил меня Ромарио. Где-то опыта не хватило международного. Плюс судья нарушения не заметил. Стояли вместе, он меня за руку дёрнул, тело ушло – этого мгновения Ромарио хватило, чтобы протолкнуть мяч в сетку.

Хороший нападающий с пары моментов один забьёт. Хотя схвати я его за майку – может, ничего бы и не было. Где-то понадеялся на авось. Садырин потом сказал: «К защите претензий нет, сыграли как смогли, а средняя линия с нападением сработали неважно».



Опять же, судьба: в Киеве и «Спартаке» выходил на Лигу чемпионов, не сыграв ни матча чемпионата. А в сборной первый же официальный матч – против Бразилии. Под танк бросили. После Америки жутко переживал, теперь всё в шутку перевожу: «Если Ромарио тогда был лучшим в мире, значит я был вторым» (улыбается).



У «Барсы» тоже банда мощная была. За 13 минут до конца на «Камп Ноу» ещё 1:1 было. Потом Куман подошёл – как дал в девятку. Стоичков как дал в девятку! Пять пустили. Вот что значит мастерство! В один год мне посчастливилось и с лучшим клубом Европы сыграть, и с лучшей сборной мира.



— А это, — проводит пальцем по шраму на лбу, — память о Клинсмане. Я чуть позже выпрыгнул, и он как саданул мне локтем! Кожа треснула, кровища хлещет. Унесли с поля, а ему даже карточки не дали – тогда такое не свистели. Девчата-медики в первой градской больнице спрашивали: «Женатый или холостой?». «А какое это имеет значение?» — «Если женатый, красивыми нитками зашивать будем, — смеются. — Если нет – обычными».



Сейчас футболист после рассечения отдыхал бы две недели, а меня сразу Тарханов вызвал: «Сыграть сможешь?». Надо – смогу. Примотали к голове бинтом кусок поролона, чтобы швы не разошлись, и через три или четыре дня после «Монако» вышел на дерби с «Динамо».



В «Баварии» был защитник Бабель, верзила под два метра ростом. Так этот нас с Тяпушкиным просто занёс в ворота. 1:0 вели, 1:1 закончили. Романцев на разборе Онопко и другим рослым ребятам выговаривал: «Что же вы с ним невысокого Тернавского оставили?!».



«Да куда ты едешь? Там Бразилия. Всё равно обделаетесь…»



— В сборной чувствовалась напряжённость после «письма четырнадцати»?



— Может, первое время ребята друг на друга обижались. Сейчас вижу – общаются. Меня, кстати, тоже отговаривали от поездки в Штаты. Предупреждали: если поедешь на чемпионат мира, в «Спартаке» играть не будешь.



— Романцев?



— Другой человек из клуба. Я тогда созвонился с Буряком. К пожилому тренеру Шапошникову, который Леониду Иосифовичу был как родной папа, домой поехал. Он мне сказал: «Сынок, ты представляешь, что такое чемпионат мира? Езжай». Буряк тоже на «мире» не был – ногу перед турниром сломал. Посоветовал без колебаний ехать. Но были и такие, которые рассказывали: «Да куда ты едешь? Там Бразилия. Всё равно обделаетесь…».



— Другим спартаковцам то же самое внушали?



— Какие там были подводные течения, не знаю. Колосков, президент федерации, объявил «сборникам», что тренером остаётся Садырин. Кто не хочет с ним работать – может быть свободен. Потом ещё одно собрание, в Тарасовке. Олег Иваныч выступил: «Ребята, надо ехать».

Особого напряжения в коллективе не чувствовалось, но когда одну-другую игру проигрываешь, нервозность сама собой возникает. Все переживали. После Камеруна и пяти голов Саленко целый вечер ждали результат другого матча – останемся, не останемся. Жаль, не сложилось.



«Олег Иванович опешил: «Заходи, Тернавский…»



— Романцев держал дистанцию с игроками?



— Олег Иванович – замкнутый человек. Индивидуальных бесед не практиковал. С глазу на глаз с ним всего пару раз общались. На теоретических занятиях Романцев скрупулёзно всё разбирал, на тренировках что-то подсказывал, но в быту немногословен.



— Вы после «Баварии» впали у него в немилость?



— Уже после чемпионата мира почувствовал охлаждение. А матчи с Киевом и «Баварией», наверное, только усугубили ситуацию. Сейчас как тренер понимаю: когда футболист совершает череду ошибок, на него перестают рассчитывать на 100 процентов. Может, если бы он в тот момент со мной переговорил, всё закончилось бы иначе.



— Любимчики у Романцева были?



— На людях не было. Но к Илюхе Цымбаларю, чувствовалось, он более тепло относился. Потом, правда, сам же его и убрал из команды. И не только его. Юран в интервью говорил, что Романцев относится к игрокам как к старой обуви. Не нужен – до свидания. Олег Иванович молча это делал и на контакт потом не шёл.



— Кто-то осмеливался перечить главному?



— Ну что вы. Раз забавный случай был. Ехали в автобусе с игры. Я сзади сидел, на двигателе, и не услышал объявления, что теория с 8 вечера на 7:30 переносится. Ребята потом рассказывали: идёт разбор, Романцев минут 20 меня полощет: «Тернавский, тут надо так играть, туда бежать, сюда…». И в этот момент я стучу, открываю дверь. Все полегли со смеху. Олег Иванович опешил: «Заходи, Тернавский…».



«Три месяца тренировался у Садырина в ЦСКА»



— Правда, что Романцев не пустил вас в ЦСКА?



— Да. После сезона в «Спартаке» год отбегал в Одессе по аренде. По возвращении с дублем потренировался, и Павлов меня в Камышин позвал. Думаю, третий тренер в сборной – может, вернусь ещё. Сергей Александрович говорил, что не раз рекомендовал меня Романцеву. А Олег Иванович в ответ: «Да-да-да» и всё на этом. Только при Игнатьеве я ещё две-три игры провёл за сборную. Так вот, после сезона в Камышине у меня закончился контракт со «Спартаком». Но по действовавшему тогда регламенту прежнему клубу игрока полагалась определённая компенсация. Если никто не заплатит, футболист ещё 12, если не 24 месяца принадлежал бывшей команде.



Я три месяца тренировался у Садырина в ЦСКА. Уже получил подъёмные, двухкомнатную квартиру от министерства обороны. Допускаю, что сыграла свою роль контрольная игра с «Черноморцем». Буряк тогда с бровки кричал своему правому полузащитнику: «Смотри, как он тебя рылом возит по газону». Мне 27-28 лет было, бровку закрывал. Может быть, это повлияло на поведение «Спартака», не знаю…

Накануне возвращения со сбора вижу сон: прихожу на стоянку и не нахожу машину. По соннику посмотрел, к чему бы это. А там написано: угон автомобиля – к срыву планов. Начальник ЦСКА Коробочка встречает у трапа: «На завтра президент вызывает». Он-то мне и поведал подробности этой абсурдной истории: «Владик, мы всё, что обещали, тебе дали, контракт подписали. Позвонили в «Спартак», сказали, что хотим взять Тернавского. Нам ответили: 100 тысяч долларов. С Садыриным созвонились. Фёдорович подтверждает: «Берём». Уточняем у спартаковского вице-президента: куда деньги привезти? Отвечает: «Уже 200». «Как 200, вы нормальные?» — «Не хотите – не берите». После повторных консультаций с Садыриным взяли деньги и поехали в офис «Спартака», он тогда около трёх вокзалов располагался. Чемодан на стол положили, а вице-президент этот заявляет: «Президент сказал – 300». Когда дошло до 400 тысяч — 10 квартир по тем временам! — ЦСКА свернул переговоры.



— Не пытались объясниться с Олегом Ивановичем?



— Слушайте дальше. Еду я к Романцеву в офис. Секретарь доложила обо мне. «Ждите». Полтора часа просидел в приёмной на диване. Внезапно открывается дверь – и Олег Иванович пролетает мимо меня, как поезд мимо нищего! Догнал у машины: «Олег Иваныч, мне 28 лет, что вы делаете?». «А это не я». Сел и уехал…



Сейчас Олег Иванович здоровается, как ни в чём не бывало. Год назад на турнире памяти Черенкова виделись. В этом меня уже не приглашали.



«Ледях упал между рядами и давай орать: «Выпустите меня!»



— Были у вас более талантливые партнёры, чем Цымбаларь?



— Валера Кечинов. Помните, как в 1994 году он за «молодёжку» пятерых немцев обвёл и забил гол? Димка Аленичев тоже финтил. Пятницкий очень нравился. Илюша был одним из самых одарённых и жизнерадостных, это правда. Он, Ледяхов…



Игорь как-то отличился. Вечером слышу – шум мотора. Наутро чай пьём, Ледях рассказывает: «Представляешь, машину занесло, через крышу два раза кувыркнулся, встал на колёса и поехал дальше». Я выхожу, а у «Мерседеса» кузов прямо перекосило. Ледях в темноте и не заметил!



В Штатах после Бразилии взяли на допинг меня, Пятницкого и Ледяхова. А там холодильник с прохладительными напитками – кому что надо для сдачи анализа. Ледях с Пятой сели – чик-чик! – одну баночку пива открыли, вторую. Ля-ля, разговоры. Тут кто-то из сборной заглянул: «Ну что, долго там?». «Да езжайте – сами доберёмся», — отвечают. Нас потом микроавтобусом в гостиницу доставили.



Один раз попали в США в «болтанку». Над передними рядами, где ребята играли, карты как вспорхнули, так и зависли в воздухе, будто в невесомости. Ледях упал между рядами и давай орать: «Выпустите меня!». Сейчас смешно, а тогда жутковато было.



— В Одессе, говорят, Цымбаларь на спор забивал с линии штрафной в галошах на пять размеров больше.



— Года три-четыре назад играли мы на «Алмазе». Пришёл Гаврилов, в летней обувке, шортах. Стоял-стоял, смотрел, потом не выдержал – и погнал на поле, тоже играть.



У меня супруга футболистов не слишком хорошо в лицо знает. Как-то поехала со мной, посидела на трибуне. На обратном пути говорит: «А там мужчинка один ничего так в футбол играет, мне понравился». «Слышь, — говорю, — «ничего». Это же Федя Черенков!».



Илья рассказывал эпизод из одесской молодости. Приехал к ним «Локомотив». И выпало Цымбаларю играть против Горлуковича. «Я, — говорит, — его раз финтанул, два – он мне к-а-а-к врежет! Я его третий-четвёртый раз обвожу – к-а-а-к врежет! Лежу на газоне, страдаю. Горлукович подходит: «Ну что, мальчик, больно?» — «Больно, дядя…» — Иди на другой фланг, не то сломаю!».



— У Ильи с молодости были проблемы с режимом?



— Как я понимаю, с молодости и до последнего момента. Но такого, чтобы кто-то с запашком пришёл на тренировку «Спартака», не припоминаю. Олег Иванович собирал команду к часу дня. Обедали, отдыхали и в пять выходили на занятие. Если у кого «выхлоп» и был с утра, к вечеру всё выветривалось.



Мы с Ильёй созванивались потом. Очень тяжело переживал расставание со «Спартаком». Был ключевым исполнителем – и вдруг на тебе. Кечинова вообще на базу не пустили. Вышел охранник к шлагбауму, сказал «не велено». Вещи вынес – и будь здоров.