5 картин - 1 заметка

• Эта статья в архиве

Ностальгируя по уходящей романтике Большого клуба...

Если прислушиваться к известному астрологу и предсказателю президентства по птичьим внутренностям Станиславу Белковскому, можно узнать, что победа “Спартака” в чемпионате России знаменует начало новой эпохи. Во всём.



«Спартак не был чемпионом с 2001 года. То есть всю эпоху становления современного авторитаризма с его отменой демократии и его духовными скрепами фактически чемпионство вели два клуба. Зенит и ЦСКА. Зенит это «Газпром», ЦСКА это фактически Абрамович, как символ отражается путинского режима, и вклинился в эту борьбу казанский Рубин, как системный диссидент. А Спартак как раз часто становился чемпионом при Ельцине. Поэтому если Спартак станет чемпионом то это безусловно будет означать что Россия возвращается в эпоху демократических перемен, и поэтому пожелаем Спартаку победы, хотя я не болею за Спартак»



Однако, это значит, что старая эпоха остаётся за спиной, а с нею – люди, присущие этой эпохе. Об одном из них пойдёт речь ниже. Я считаю, что мы все, болельщики разных команд: “Спартака”, “ЦСКА”, “Зенита”, …, “СКА” (Хабаровск) обязаны обнажить головы и вспомнить доктора Лю – символа тех времён, когда Спартак был весел, разухабист и непредсказуем, В отличие от нынешнего – втиснутого в рамки апеннинских догматов, утилитарного и практичного.



Если кому-то ниже приведённый текст покажется оскорбительным – это значит только, что зашоренность и узость мышления мешает этому кому-то воспринимать метафоричность модернистских образов автора. Жаль.



I

РЕКА И ЧАСЫ

Это был замечательный ходя, настоящий шафранный представитель Небесной империи, лет тридцати пяти, а может быть, и сорока? Чёрт его знает! Кажется, ему было 34 года.



Никто не знает, почему загадочный ходя пролетел, как сухой листик, несколько тысяч верст и оказался на берегу реки под изгрызенной зубчатой стеной. На ходе была тогда шапка с длинным козырьком, короткий пуховик с распоротым, топорщащимся белым инеем швом, стеганые тренировочные штаны, разодранные на заднице, и великолепные желтые кроссовки “NAIK”. Видно было, что у ходи немножко кривые, но жилистые ноги. Денег у ходи не было ни гроша.



Лохматый, как ушастая шапка, пренеприятный ветер летал под зубчатой стеной. Одного взгляда на реку было достаточно, чтобы убедиться, что это дьявольски холодная, чужая река. Позади ходи была пустая трамвайная линия, перед ходей - ноздреватый гранит, за гранитом эта самая проклятая река, за рекой опять гранит, а за гранитом дома, каменные дома, черт знает сколько домов. Дурацкая река зачем-то затекла в самую середину города.



Полюбовавшись на высотки на горизонте, ходя перевел взор на небо. Ну, уж небо было хуже всего. Серое-пресерое, грязное-прегрязное... и очень низко, цепляясь за звёзды и луковицы, торчащие за стеной, ползли по серому небу, выпятив брюхо, жирные тучи. Ходю небо окончательно пристукнуло по лохматой бейсболке. Совершенно очевидно было, что если не сейчас, то немного погодя все-таки пойдет из этого неба холодный, мокрый снег и, вообще, ничего хорошего, сытного и приятного под таким небом произойти не может.



- О-о-о! - что-то пробормотал ходя и еще тоскливо прибавил несколько слов на никому не понятном языке.



Ходя зажмурил глаза, и тотчас же всплыло перед ним очень жаркое круглое солнце, очень желтая пыльная дорога, в стороне, как золотая стена, - гаолян, потом два раскидистых дуба, от которых на растрескавшейся земле лежала резная тень, и глиняный порог у фанзы. И будто бы ходя - маленький, сидел на корточках, жевал очень вкусную лепешку, свободной левой рукой гладил горячую, как огонь, землю. Ему очень хотелось пить, но лень было вставать, и он ждал, пока мать выйдет из-за дуба. У матери на коромысле два ведра, а в ведрах студеная вода...



Ходю, как бритвой, резануло внутри, и он решил, что опять он поедет через огромное пространство. Ехать - как? Есть - что? Как-нибудь. Китай-са... Пусти ваг-о-о-н.



За углом зубчатой громады высоко заиграла колокольная музыка. Колокола лепетали невнятно, вперебой, но все же было очевидно, что они хотят сыграть складно и победоносно какую-то мелодию. Ходя затопал за угол и, посмотрев вдаль и вверх, убедился, что музыка происходит из круглых черных часов с золотыми стрелками на серой длинной башне. Часы поиграли, поиграли и смолкли. Ходя глубоко вздохнул, глубже надвинул шапку и ушел в неизвестном направлении.



II

БЕЛЫЙ ДЫМ. КРАСНАЯ ЖИЗНЬ



Уже через месяц ходя оказался далеко, далеко от черных часов с музыкальным фокусом и серых бойниц. На грязной окраине в четырнадцатиэтажном домике, в двадцати минутах ходьбы от метро. Непонятно каким образом ходя стал известным. В его убогую, тёмную квартиру начали приходить люди, называвшие себя “спарисмены”. Ходя тыкал в них иголками, они уходили, давая много бумажек, на которые можно было купить много гаолян и женщин. Ходя процвёл. Купил на базаре-стадионе новый пуховик, два спортивных костюма и ещё одни великолепные кроссовки “NAIK” красного цвета. Шапку с длинным козырьком оставил прежнюю, на удачу. Научился разбавлять гаолян пивом, а в красные дни – “одиньсолодь виськи”.



Шли месяцы, а, может, годы. Одним утром в дверь, украшенной евроремонтом, квартиры ходи без стука вошёл видный господин. Рука ходи, застывшего в ротанговом кресле перед чашкой кофе и свежим “МК”, сама собой потянулась к борсетке и замерла на полпути. Господин не был похож на “криша”. Длинные волнистые волосы, тонкие черты лица и, что особенно подкупало ходю, шапка с длинным козырьком. Ходя взглянул на скатку с иглами, обеспечивающими его достаток. Господин, не меняясь в лице, покачал головой и вынул из кармана серой куртки аккуратный свёрток. Ходя улыбнулся и закрыл глаза.



Прошел час, еще час. В прикрытую оконную форточку тянул сладкий белый дым. <censored narcostop>



Под утро на полу, рядом с угасающим язычком пламени на искусственном полене в электрокамине смутно виднелись два белых пятна – оскал зубов ходи и листок бумаги, где в полутьме читалось только “Контракт… принять на должность мед… ФК “Спарт...”. Где был видный господин – никому не известно. Ходя же жил в хрустальном зале под огромными часами, которые звенели каждую минуту, лишь только золотые стрелки обегали круг. Звон пробуждал смех в хрустале, и выходил очень радостный Старков в желтой кофте, с огромной блестящей и тугой косой, в шапочке с пуговкой на темени. Старков водил ходю на балкон – показывать Карасны-белы армию. В торжественной песне разнёсся хор голосов непонятной речи, при огромном стечении Карасно-белы армии Старков в награду отдавал ходе большой блестящий сосуд, похожий на те, в которых крестьяне хранят зерно, зелёное поле покрылось белыми звёздами, и тут же зелёная трава перелилась в поросль золотого гаоляна, над головой круглое, жаркое солнце и резную тень у дуба... И мать шла, а в ведрах на коромыслах у нее была студеная вода.



III

СНОВ НЕТ - ЕСТЬ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ



Плавно и неторопливо текла жёлтая река времени. Ходя старательно вписывал особенности её хитроумных изгибов в свою лёгкую, как перо гагары, память.



… Ходя теперь тыкает иголками не всех, кто попросит, а только тех, на кого укажет палец Верховный Руководитель команды. Ставит этим, так непохожим на него, молодым, но ужасно больным, людям припарки из жабьей желчи. Часто бродит по лагерной Карасна-белы кухне и, когда повар хоть на миг отвлекается, добавляет в еду очень полезные снадобья. Ходя внутренне смеётся, представляя, какой переполох поднялся бы, узнай кто о том, что он делает, а, тем более, что входит в состав этих снадобий. Но ходя осторожен, а его подопечных пронесло всего дважды за всё время, что он находится возле Карасна-белы армии...



- Привет, дедушка Лю!



Ходя улыбается во весь рот и машет рукой. Он любит их всех, но двоих выделяет из общего рослого ряда. К его, ходи, прискорбию весельчак и балагур Цзю Ба две зимы назад был похищен воинственными нечистивцами-северянами. Но оставался Лягушонок Де Ни, к которому Ходя относится, как к собственному сыну. Улыбчивый Лягушонок Де Ни отвечает взаимностью и всегда добр к ходе.



- Кака диля, китайся?



Конечно, дружба крепится на шутках. Лягушонок Де Ни часто щурит свои глаза навыкате и непохоже подделывает голос ходи. Ходя смеётся вместе со всеми и отвечает по-своему. Не далее, как две недели назад у Де Ни вдруг закололо в боку. Когда Лягушонок прибежал к ходе, тот делано нахмурил тонкие брови, поцокал языком и на пару минут исчез из комнаты. Де Ни с испугом и отвращением смотрел на морщинистую ладонь Ходи, где барахтался на спине свежепойманный жучок. Ходя нахмурил брови ещё раз и Лягушонок Де Ни покорно положил жучка в рот. А от колотья в боку помог порошок из сушёных личинок моли, незаметно подсыпанный в чай...



- Хоёсё, хоёсе... Ты здоловый, Де Ни?



- Спасибо, дедушка! И тебе не болеть!



Махнув на прощание, Лягушонок скачет к зеленой лужайке, чтобы как следует потоптать её вместе с остальными, а ходя смыкает веки и дремлет...



IV

КИТАЙСКИЙ ЗАЩИТНИК ТАРАСОВКА



Время всегда молодо, игриво и весело, как всё молодое. Оно шутит грубо и грустно, разрушая вещи и старя людей. Ходя чувствовал, что время шутит и с ним тоже. Его всё чаще можно было застать дремлющим на любимой скамеечке или неспешно прогуливающимся по периметру прямоугольника, отчего-то засеянного не гаоляном, а газонной травой. Но сноровка и умения никуда не делись: ходя так же продолжал тыкать иголками в Карасно-белы длужина, пичкать её настойками и эликсирами.



Становилось труднее: белки, как и другой важный зверь в окрестных от Большого города лесах повывелись стараниями ходи; чтобы найти очень нужную килевую кость цапли или важнейшую селезёнку выхухоли приходилось подолгу отлучаться с базы. А отлучаться плохо. База стала домом ходе, и, как всякий дом, нуждалась в защите. От болезней, сглаза, травмов и демонов. От демонов – больше всего. Пока ходе удавалось охранять базу, непрерывно возжигая душистые травы и потроха мышей, но только пока. Угроза близилась с заката...



V

ВСЁ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ



И вот ходя снова сидит на своей любимой скамеечке. Веки его снова смежены, но он не спит. День и ночь ходя ломает голову, придумывая способ одолеть демонов. Пустое – новых нет, а старые, самый действенный из которых – вылепливание из красной земли неуязвимого Стража, никак не подействовали на всесильных демонов, хитростью захвативших власть в Карасны-белы армии. Их двое, свои красные тела облачают они в тёмные костюмы, хищные клыки и пламенеющие очи прячут под белыми масками – точь-в-точь человеческие лица. Появились зиму назад, зовутся чужими именами, произнести которые ходе не под силу. С трёх пор он прячется от них и думает, думает. Ходя вздыхает... Ставший непривычным, родной язык режет слух:



- Смотри, Бельзи, старик забылся и не успеет снова спрятаться в свою щель.



- Ха-Ха, Азри, он думал, что вечно сможет скрываться и посылать исподтишка своих букашек...



Нельзя думать о дурном, когда не хочешь его встретить. Демоны правы - ходя расслабился. А может, просто хотел этой встречи. Ходя открыл глаза. Демоны даже не смотрели на него, похоже было, что им, скорее, интересны синие тучи на горизонте, чем какой-то старый китаец. Они не таятся и обращаются друг к другу настоящими именами. Ходя понимал, что это значит. Он мысленно взвесил свои шансы, ещё раз вздохнул, его плечи опустились...



- Со старостью приходит и мудрость, так, Лю?



- Похвально, что ты не спешишь закончить свою ничтожную жизнь. Твой эфирный кристалл силы ян давно обессилил...



- Но и в противном случае мы сожрали бы тебя вместе с кристаллом, как сожрали твоего земляного червячка, Лю...



- Ты стар, слаб и смешон, Лю...



Демоны говорили наперебой, негромким речитативом. Ходе поднять бы руки, закрыть уши – да сил совсем не осталось.



- Мы пришли в Красно-белую армию навечно, Лю...



- Здесь всё будет иначе, Лю...



- Мы насадим здесь свой, европейский футбол, Лю...



- С длинными передачами, активными бокс-ту-боксами и вратарями-нойерами, Лю...



Боль встрепенулась в груди ходи; сам не слыша себя, он выдавил:



- Нельзя так. Нужно стеночки, забегания и кружева. И Дух...



Демоны услышали:



- Никакого духа – запах серы и проветривание три раза в день, Лю...



- Меняем иголочки на томограф, Лю...



Слезы сами собой побежали по пыльным щекам ходи. Он плакал первый раз в жизни...



- А он ужасно жалок, Бельзи...



- Да, Азри, его даже жрать не хочется...



- Мясо жесткое. Я бы лучше сожрал уборщицу...



- Темненькую? Одобряю. Или водителя автобуса...



- Неплохо, неплохо...



- Мистер Каррера, мистер Мантовани – куда же вы пропали? Господин Федун ожидает в банкетном зале, чемпионство праздновать…



Новый голос и ещё. Застрекотал переводчик, а демоны, расплываясь улыбками, послушно двинулись на голос. Но уходя, один повернулся и той же быстрой речью обдал ходю:



- Беги, глупый Лю. Мы можем проголодаться…



Шум шагов по белой гравийной дорожке давно стих, а последние слова демона всё бились в голове ходи. Ему повезло. Или нет – как посмотреть. Так или иначе, пора идти собирать нехитрые пожитки. Но перед тем, как подняться со скамейки, ходя на мгновение прикрыл глаза:



…поросль золотого гаоляна, над головой круглое, жаркое солнце и резную тень у дуба... И мать шла, а в ведрах на коромыслах у нее была студеная вода...

P.S. Желаю всем болельщикам Красно-белой армии победить дьявола в душе. Не дайте стремлению к единичному триумфу одолеть полувековой традиционализм: стеночки и забегания, футбол “Спартака” и “Барселоны” – суть дух Игры.



P.P.S. Бесконечно благодарен, мир праху его, Михаилу Афанасьевичу за непрерывное наставничество. Надеюсь, он простил бы столь грубое использование своих идей своими же поклонниками. Всё.