Почему сборная то не забивает совсем, то - сразу три?

• Эта статья в архиве

.

Очень хорошо, что матчи с сильными соперниками запланированы один за другим. Мотивация футболистов не успевает снизиться, а вера в свои силы растет. И Станиславу Черчесову теперь понятнее, как нужно компоновать группу атаки. Этот вопрос превращается в главный, потому что у нас уже есть основной вратарь, тройка центральных защитников, понятен состав смен на флангах, а в ноябрьских матчах найдена и ведущая пара опорных – Глушаков и Кузяев.



Пока общественность навязывала тренеру лучшего из полузащитников-разрушителей прямо сейчас, Черчесов, оказывается, держал в голове вариант сыграть с двумя мощными сборными, чей футбол основан на постоянном контроле мяча, вообще без чистых разрушителей в середине. Глушаков стал автором единственного точного удара в матче с аргентинцами, а Кузяев нанес первый удар по воротам в матче с испанцами.



Контроль мяча Россия уступила в обеих встречах: 28% в «Лужниках» и 35% на «Арене Санкт-Петербург». Но с каким разительным отличием мы распорядились своей долей малою для забивания мячей! При четырех ударах с одним точным в ворота Ромеро картина второго матча вышла гораздо маслянистей: 12 ударов в целом, пять – в створ ворот Де Хеа, а во втором тайме в цель у нас прилетели все четыре отправленных туда мяча, вдвое больше, чем у испанцев.



Сборная России во втором матче не получила преимущественного права на контроль мяча, но несравнимо лучше распорядилась своими шансами в контригре. Сейчас не будем цепляться за то, что и пропустили в Петербурге больше: полтора одиннадцатиметровых из двух назначенных стали лучшей антирекламой видеоповторов, потому что в их отсутствие итальянские судьи, похоже, превращаются в беспомощных фантазеров. Как-то слишком быстро разучились работать без видеодопинга.



Как нашим удалось завести свою атаку? Первое соображение: команда сыграла заметно «выше», чем в «Лужниках». Против Аргентины по усредненным игровым позициям игроков российской сборной на чужой половине было пятеро. Причем нападающий Полоз сыграл даже глубже связанного оборонительными заданиями Рауша. В Петербурге же за средней линией регулярно действовало уже семеро наших: через Рубикон, разделяющий оборону с атакой, переступил игрок правого фланга и второй центральный полузащитник. Интересно, что такое перестроение пошло в ущерб пресловутой компактности. По своей усредненной позиции на поле Смолов оказался гораздо ближе к чужой штрафной, увеличив просвет между собой и своими компаньонами по нападению. А игроки флангов, Жирков и Смольников, в этот раз действовали заметно ближе к своим бровкам. Так что фронт наших атак оказался одновременно и широк, и четко заострен на направлении главного удара.



Второе соображение: центральный нападающий лучше себя чувствует, когда он один в этом качестве. Если двух равноценных форвардов, Кокорина и Смолова, не получается совмещать, добиваясь при этом удвоения голевого эффекта, то стоит ли продолжать эти опыты? Пусть у нас их будет двое, пусть между ними, ради тонуса, не будет ни первого, ни второго по статусу. Нам нужна их конкуренция за место на поле, а не на самом поле. А играть в центральной зоне удобнее им обоим. Со Смоловым это было ясно давно, в случае же Кокорина все доказывает нынешний сезон, в котором нападающий «Зенита» вернулся на излюбленную позицию и сразу раззабивался.



И третье соображение: даже в условиях контратакующей модели нам нужнее игроки не ударного, а комбинационного толка. Рассчитывали получить от Полоза и Кокорина стремительные рывки по флангам атаки в матче с Аргентиной – и просчитались. А с Испанией Миранчук с Дзагоевым стали класть петли, вязать узлы и отдавать передачи пятками перед штрафной – и вот она, совсем другая игра. Футболисты, которые не сразу расстаются с мячом и не сразу несутся с ним в штрафную, собирают вокруг себя больше партнеров, готовых комбинировать, создают больше вариантов развития атак.