"Если бы в России осталась монархия, уровень жизни был бы выше". Илья Геркус, каким вы его не знали

• Эта статья в архиве

Президент «Локомотива» рассказал о принятии католичества, актерском прошлом и великой России, которую потеряли.

– Интернет пишет , что человек с фамилией Геркус с вероятностью 93% чех по национальности.



– Это не так. На три четверти я русский. А фамилия вообще прибалтийского происхождения. Геркус на самом деле имя. На диалекте означает Генрих.



– Кто у вас из Прибалтики?



– Дедушка.



– Воевал?



– Конечно. Гвардии сержант Красной армии.



– Сейчас родственники за границей остались?



– По папиной линии, но уже утратил связь. Да и не особо я общительный в этом плане.



– Слышал, что вы католик.



– Это правда.



– Семья тоже?



– Часть. Мама православная. А я долго колебался. Склонялся в разные стороны. В итоге в подростковом возрасте выбрал католичество. Показалось, что оно понятнее, структурированнее.



– Объясните.



– Тогда православная церковь переживала непростое время, тяжело было разобраться. А у католической все кризисы оказались позади. Или впереди. Мне стала ясна ее доктринальная часть, отношение к проблемам общества. Плюс само посещение церкви получалось спокойнее. Исповедь там проходит индивидуально.



Не хочу этим никого задеть. Я с огромным уважением отношусь к православной церкви. С католической они сестры: если нет возможности принимать таинство в своей, католикам допускается ходить в православную. И наоборот. Настолько они близки. Но административно разные.



– Вы в православные храмы ходили?



– Много раз и с удовольствием, потому что они красивые. Это место, куда хочется возвращаться. Иногда посещал и по необходимости. Например, оказывался в незнакомом городе в большой праздник – Пасху, Троицу. В первую очередь искал католическую церковь. Если не находил, шел в православную. Но традиционную службу посещаю только в своем приходе.



********



– Представим, что в клубе воруют. Вы скажете: «Нормальный процесс, от грешников никуда не денешься»?



– Нет, коррупция – это ненормально. Вы должны ей сопротивляться. Я лишь говорю о том, что не стоит ужасаться. В клубе может случиться всякое. Мы же часть общества.



– Но винить себя в том, что это ваш косяк, что недосмотрели, вы не будете?



– Буду и расстроюсь. Но чему учит церковь: не осуждайте человеческие слабости.



Иными словами, не нужно дальше работать с этими людьми и быть терпимыми к их плохим делам. При этом вы не должны этих людей отталкивать, хаять и корчить из себя святош. Говорить: «Ну как же так, как он это сделал?» В природе человека заложена определенная склонность к греху.



********



– В «Зените» вы сменили несколько должностей. За что отвечали?



– Сначала за экономику и финансы. Следил, чтобы на все хватало денег. Решал налоговые и банковские вопросы. Думал, что выгоднее – например, купить машину в штат или арендовать. Потом сфера деятельности расширилась – занимался стратегией и целеполаганием.



– Участвовали в защите бюджета?



– Конечно.



– Как все происходило?



– Собирался совет директоров, ему представляли цифры: столько-то зарабатываем сами, столько-то нужно потратить на такие-то вещи, значит нужна вот такая сумма.



– Могли назвать любую?



– Нет, вы что. Существовал потолок. Увеличивали бюджет максимум на 10%. Бывало, что и снижались. В те же моменты кризисов экономики.



– Ольга Смородская сказала, что в вашей жизни нет ни одного успешного проекта. Три главных достижения Ильи Геркуса в «Зените»?



– Недавно Александр Валерьевич Дюков отметил, что у клуба хорошее маркетинговое и коммерческое направление. Я приложил к этому руку. На 50% моими усилиями сделали огромный и прекрасный магазин на Невском. Тогда это выглядело прорывом. С коммерческим директором Дмитрием Манкиным подготовили шикарный контракт с техническим спонсором Nike. По нему «Зенит» получает прилично даже по меркам Европы.



– Больше 10 миллионов евро в год?



– Меньше. Но больше, чем в сумме два российских клуба – «Спартак» и ЦСКА.



– Знаменитые зенитовские соцопросы – ваша инициатива?



– До какой-то степени. Только не опросы, а опрос – был один. Большой. Когда писали стратегию, заказали его у Nielsen. Столько лет прошло, а он продолжает будоражить умы. Хотя не доверять нет смысла. Nielsen – ведущее социологическое агентство. Номер один в мире, с идеальной репутацией.



– Многих напрягла странная цифра – 12,7 миллиона человек болеет за «Зенит».



– Тут слово болеет не совсем верно. Правильные слова – «Зенит» и 12,7 миллиона. Но это не значит, что они смотрят каждый матч, обвязанные шарфом. Это просто те люди, которые из списка клубов в анкете выбрали команду из Петербурга как top of mind. Сказали: «Мы за этих». Не потому что фанаты, а лишь слышали название и считают его лучше остальных.



Это симпатизанты. В момент опроса их у «Зенита» оказалось больше, чем у других. Но думаю, что весной этого года количество подобных людей у «Спартака» было выше.



– Эти 12 миллионов могут что-то принести клубу?



– Чтобы это выяснить, мы заказали у Nielsen исследование не по одному вопросу, а по множеству. Пытались найти то ядро болельщиков, которое имеет практическое применение. Спрашивали, что они сделали бы для клуба. Могут ли что-то купить.



– Сколько ответило положительно?



– Сотни тысяч. Они готовы к активному потреблению.



– Получается, болельщиков «Зенита» меньше миллиона?



– Нет, меньше миллиона потребителей. Болельщиков больше. Но цифра зависит от того, что вкладывать в понятие боления. Для кого-то оно в том, чтобы узнать результаты из таблицы в газетке два раза в год: «Ну ничего, мы там нормально, четвертые. Это же хорошо». Следующий шаг – человек в курсе результатов каждого матча. Еще выше – видит по ТВ четыре игры за сезон. Потом каждую игру. Продвинутая степень вовлеченности – поход на матч. Если купил атрибутику, прямо молодец. Подписан на соцсети и зарегистрирован у нас в системе – вообще космос.



– Какая польза от людей, которые вспоминают о клубе пару раз в год?



– Они – едва теплая аудитория. При правильной работе часть из нее перетечет в следующую категорию. Часть из этой части еще дальше. И так до конца, пока в момент триумфа кто-то не купит шарф и не скажет: «Мы всегда за них».



Кстати, вы удивитесь, но огромная часть этой чуть теплой аудитории находится в пограничном состоянии. Когда их спрашиваешь, за какой клуб кроме основного болеют, – спокойно называют основного оппонента. Например: «Я болею за «Зенит» и «Спартак». Или: «За все русские клубы в еврокубках» – «А в чемпионате?» – «И в чемпионате тоже». Они не знают, что так не принято.



– Как перетянуть на свою сторону, если не результатом?



– Предложением. Обычным physical evidence. Вы должны как-то присутствовать, прийти к ним. Устроить фестиваль в их городе. Мы в «Локомотиве» с осени прошлого года начали системную работу по привлечению зрителей, и первые результаты уже есть. На обычные матчи приходит в полтора-два раза больше людей, чем раньше. Мы верим, что вкладывая усилия, сможем кардинально нарастить аудиторию и в Москве, и по России.



– Про «Локо» потом, давайте про другое. Представим, что из «Зенита» уходит «Газпром». Неужели будет ходить больше пяти тысяч?



– Намного больше пяти. Мы знаем пример Германии, где десятки тысяч ходят даже на третий по силе дивизион.



– Может, футбол там просто более интересен людям?



– Интерес равный. Все мы, европейцы, следим за одинаковыми вещами. «Старбаксами» и премьерами «Мстителей», кинофестивалями, классической музыкой и футболом.



– То есть там, как и в России, на пике футболом интересуются только 8% населения?



– Плюс-минус так. Просто у них вовлеченность выше. Проще вытащить жителей на стадион.



– Почему?



– Клубы проделали гигантскую работу. Пропустили через себя кучу зрителей. Сейчас похожее случится в России во время чемпионата мира. Сотни тысяч людей получат позитивный опыт посещения арен. И из этой почвы можно лепить посещаемость и бренд.



Тем же самым сейчас занимается «Зенит». Они делают дешевые билеты, чтобы пропустить через новый стадион как можно больше людей. Те узнают, каково это – ходить на футбол. И часть обязательно вернется.