Валерий Петраков: "Семин выгнал меня за бокал шампанского"

• Эта статья в архиве

***.

- Когда-то считалось, что вы любимец Козьмича. Готов был вам простить все.



- Это правда. Многое прощал. Житейские мои неурядицы, нарушения режима…



- Разве вы были любителем выпить?



- Да нет… У меня всегда было повышенное давление. Сидим с Суслопаровым, Баль к нам подъедет. Они выпивают, я - нет. Знаю, что Козьмич давление будет замерять. Вот ни грамма себе не позволяю! Наутро у Суслика давление 120 - у меня 140! Отправляюсь бежать по кругу.



- Самое критичное, что простил вам Иванов?



- Я совершил большую глупость… А может, и не глупость… Сам ушел из “Торпедо”!



- Зачем?



- Нет объяснения. Какой-то порыв. Развод был тяжелый, неопределенность. Жене квартиру оставил, самому нужно жить где-то. Семин в “Локомотив” заманил: “Переходи к нам, квартира будет”.



- В “Торпедо” дать не могли?



- Мне стыдно было спрашивать. Вот честно вам говорю! Козьмич неделю уговаривал остаться. А я на голеностоп указывал: “Болит, надо лечиться”. Потом говорит: “Я тебя отпущу. Но только не в “Спартак”.



- “Спартак” звал?



- И намеков не было. Вдруг чудо какое-то, мистика. Приезжаю в Москву, захожу в метро. Еду знакомиться с “Локомотивом” - а навстречу селекционер из “Спартака”: “Завтра же в Тарасовку, тебя хочет Бесков”. Пришлось отказаться - уже Семину пообещал.



- Если б не развод, вы бы не ушли из “Торпедо”?



- Думаю, нет.



- Разводили вас долго, три заседания. Почему?



- Заседания - ладно. Меня посадить запросто могли. Ударил ее.



- Сильно?



- Сильно. Перепонку выбил.



- За что?



- Вернулся со сборов - она не одна.



- А тому досталось?



- Убежал… (Закуривает.) Жена на меня заявление написала в милицию. В клубе паника: “Ты что делаешь-то? Закроют! Иди, договаривайся”. Подключили людей, Золотов к ней ездил.



- Жить вы с ней не собирались?



- Ни в коем случае. Это был край. Прожили мы до этого года четыре, дочка родилась. Жена отказывалась разводиться, надеялась, что прощу. К Кузьме из отделения звонили: есть, мол, бумага на Петракова. Тот меня вызывал: “Что случилось?” Все рассказал как на духу. Полгода тянулось. От жены в итоге ушел с одним чемоданом.



- И квартиру оставили, и машину?



- Квартиру. А машина у нас с Суслопаровым одна на двоих была. Ее не оставишь.



- Это как? Вскладчину покупали?



- Не вскладчину. Козьмич нам две “шестерки” выдал, а у Суслопарова ребенок родился. Говорит: “Все равно ездим вместе, так давай одну оставим, а вторую - загоним”.



- Вы с Суслопаровым дружили. Кончина у него трагическая.



- Работал охранником на каком-то складе. Лег спать поддатый. Матрас, сигарета упала, угорел. Там и нашли. Мы в последнее время редко общались, я в разъездах.



- Суслопаров, игравший за сборную СССР на чемпионате мира, работал таксистом.



- Да кем Юрка не работал. Ирина ушла от него с Полиной, квартиру на Мастеркова поделили. Ему досталась коммуналка, ей - однокомнатная. Ирину я позже встречал, рассказывала - начал крепко выпивать, и вот такая смерть.



***



- 1977 год, матч “Локомотива” в Ворошиловграде. Волчок уверял - бил игроков ногами, продали матч: “Одно утешает - сдала вся команда…”



- Мы перед этим сыграли в Донецке 2:2. Я забил оба и улетел в сборную. Команда поехала в Ворошиловград, там приключился какой-то скандал. Мне рассказывали - Семеныч всех обвинил…



- Вы играли в том матче. Мы проверили.



- Да? Странно. Значит, что-то не то вспоминаю. Могу рассказать другой случай - как мы ЦСКА помогали. Вот это помню отчетливо. Нам, молодым, ничего не сказали. В курсе были Семин, Газзаев, Эштреков. Хотя накануне на базу приехали две черные машины. Это могло навести на мысли.



- Что было в игре?



- Оказалось, товарищи из армии сказали так: если не поможем ЦСКА, всех молодых из “Локомотива” забирают в армию и отправляют на Дальний Восток. Меня в том числе.



Счет 1:1. Штрафные бил я и Семин. У него своя сторона, у меня - своя. Вот такой шанс, минут десять остается, Палыч отходит… Я замечаю - вратарь закрыт “стенкой”. Без разбега как дал - штанга! Палыч задохнулся от злости: “Ах, б… Что ж ты делаешь?!” - “А что?” - “Все, успокойся!” После матча объяснили, насколько я был близок к армии. В момент этого удара.



- В “Локомотиве” у Семина-тренера вы задержались ненадолго.



- Видите, как бывает… (С горечью.) Получил диплом, выпил вечером бокал шампанского. Ладно бы пришел с выхлопом! Но я же знаю, что с утра тренировка! Выполняем упражнение - а Семин выгоняет: “Ты пьяный!” Говорю: “Юрий Палыч, я…” В ответ несется сами понимаете что. Не объяснишь!



- Что сделали?



- Начал оформляться за границу. Ничего больше не хотелось. Хотя потом говорили - Иванов в “Торпедо” меня ждал.



- Трещина между вами с Семиным на всю жизнь?



- Да нет, нормальные отношения. Конечно, не такие, как с Валерием Георгиевичем…



- Как вы, штатский человек, сумели пристроиться в Западную группу войск?



- Целая эпопея! Помогли друзья из ЦСКА, которые раньше в Олимпишесдорф уехали. Сейчас городок называется Эльсталь. Мне выделили квартиру, но там почти не появлялся. Жил то в Вернигероде, то в Нордхаузене. Играл за местные клубы в первой лиге ГДР.



- Звание-то у вас было?



- А как же! Оформили прапорщиком в летные войска. Я-то до этого не служил, об армии ничего не знал. Периодически возникали забавные ситуации.



- Например?



- В штаб приезжал отмечаться, да на “вооруженке” играть. Как-то говорят: “Завтра встреча с начальством, всем быть в военной форме”. Впервые в жизни надел сапоги, “портупэю”, фуражку. Но о знаках различия понятия не имел. Без них явился. Подполковник оглядел с сомнением, лоб потер: “Чего-то не хватает…” Смотрел-смотрел - и в крик: “Елки-палки, где петлицы?!” В другой раз Коробок сообщил, что нужно в Олимпишесдорфе переночевать, грядет проверка.



- Что за Коробок?



- Толя Коробочка, бывший игрок ЦСКА, тоже в Западной группе служил. Внезапно под утро учебная тревога. По квартирам носится посыльный, будит всех: “Химическая атака! Сбор на плацу!” Думаю - ну вас к лешему с армейскими приколами. Дальше сплю. Посыльный опять в дверь ломится, следом Коробок прибегает: “Валера, подъем!” Но не уточнил, что с собой чемодан надо взять.



- “Тревожный чемоданчик”?



- Ну да. Прихожу без него на плац, последним. Едва встаю в строй, голос командира: “Химическая атака. Потери - прапорщик Петраков…” Спрашиваю: “Всё?” - “Всё”. Пошел обратно досыпать. Дурдом!



- Как платили в немецких клубах?



- По-царски. Нам было запрещено играть в “вышке”, зато команды первой лиги за русскими выстраивались в очередь. Я помог выйти наверх “Айнхайту” из Вернигероде и “Нордхаузену”. Зарплату в штабе даже не получал. Оставлял человеку, который прикрывал. А я спокойно в футбол играл. В месяц с премиальными зарабатывал до пяти тысяч марок! Мы ж еще коммерцией занимались. Возили “адидасовские” бутсы, которые выпускала фабрика в Москве.



- Кому они были нужны?



- Да в них вся Восточная Германия играла! Настоящий “адидас” там не продавался. В Москве бутсы стоили 25 рублей, а уходили за 200 марок. Официальный курс - один к трем, на черном рынке - один к одному.



- Навар бешеный.



- Я загружал по пятьдесят пар, по сто. Отдавал знакомому немцу, тот пристраивал в клубы, потом расплачивался.