Хасанби Биджиев: Cемин не вел себя как собака на сене

• Эта статья в архиве

Главный тренер «Авангарда» (Курск) о долгом пути в профессию, особенностях Юрия Семина и том, как Лоськов предлагал «Милану» сдать матч

Герой нашего сегодняшнего интервью — фанат Батистуты и единственный, с кем общался в своей команде первый легионер в истории нашего футбола.



Табличку на двери важного государственного учреждения он с легкостью поменял на кромку поля.



У него была внушительная персональная армия болельщиков заграницей, сравнимая по численности с посещаемостью одного нашего клуба, в составе которого он завоевал множество трофеев.



По прибытии на место встречи с бывшим вратарем нальчикского «Спартака» и московского «Локомотива» стало еще интереснее. В пригороде Сиде под название Кумкей (что переводится как «песочная деревня») оживление в отеле — подстать сезонному. Мельтешат у шлагбаумов автобусы, снуют по лобби нагруженные турецким чаем официанты, не смолкая трезвонят телефоны у стойки регистрации.



Футбольные постояльцы январского Сиде — в основном команды турецкие, немецкие и из бывших стран СНГ. Русский язык персонал практикует благодаря калининградцам и курянам. И все же…



— Вам нужен высокий мистер, который очень хорошо говорит по-английски?



— Да, именно он.



— Мистер Биджиефф? Он в лобби.



Диалог с администратором радует — в российском тренерском цеху прибыло кадров, которые «очень хорошо говорят по-английски».



«Анжи» мог стать грандиозным футбольным проектом



— Для вас выход «Авангарда» в четьфертьфинал Кубка России — сюрприз? Или реализация планов?

— И то, и другое. Когда только пришел в клуб, конечно, планов было громадье. Вообще, наверное, каждый тренер хочет строить работу так, чтобы она радовала всех — и фанатов, и руководство, и игроков. Честно, о сюрпризах не думали, но в глубине души понимал, что ряд матчей мы в состоянии провести на очень хорошем уровне. Какое-то время понадобилось на более близкое знакомство с возможностями игроков, некоторые моменты перестраивались по ходу турниров, а когда игровая концепция была полностью воспринята футболистами, появилась определенная стабильность. Отсюда и результат, который многих удивил.



— А что с финансами? На ваш взгляд, возможен футбол хорошего качества без серьезной денежной подушки?

— Ну-у… Смотря что подразумевать под хорошим качеством. Если уровень турниров, вроде Лиги чемпионов, то нет — это очевидно. При этом есть достаточное количество команд, которые, не имея в составах звезд европейского или мирового класса, показывают футбол, представляющий интерес для специалистов. Как правило, он прикладного характера — тактические схемы и планы на матчи строятся прагматично, с учетом имеющихся возможностей кадрового состава. Это тоже хороший футбол, только в немного ином ракурсе. Конечно, широкого внимания аудитории такие проекты не привлекают — как правило, рядовой футбольный болельщик и масс-медиа сосредоточены на отслеживании финансово обеспеченных клубов, ставящих большие задачи и, соответственно, обладающих игроками-звездами.



— Требования финансового fair-play все же немного подкорректировали ситуацию. Какой, на ваш взгляд, самый успешный инвестиционный проект в мировом футболе за последние годы?

— Если именно инвестиционный (когда вложенные средства возвращаются), то, на мой взгляд, состоялись «Манчестер Сити», «Челси» и ПСЖ. Сказал бы даже, что «Ман Сити» и «Челси» — безоговорочные лидеры.



— А в российском футболе?…

— (Широко улыбается.) В российском не все так очевидно. Скажем так — мне очень жаль, что мало времени было отпущено на то, чтобы воплотить проект «Анжи», так как он действительно мог стать грандиозным и инвестиционно оправданным. Уверен, команда, которую собрали в 2013-м году, оправдала бы все вложения, как в России, так и на международном уровне.



— Кстати, ситуацию с Сулейманом Керимовым отслеживаете?

— Конечно. По прессе. А есть кто-то, кто за ней не следит? Переживаю и очень надеюсь, что все благополучно решится.



Бутсы для серванта



— Расскажите о своей семье, о детстве в Нальчике.

— В общем-то, мое увлечение футболом — далеко не династийное. Отец — заслуженный строитель Кабардино-Балкарии, мама, по образованию фармацевт, до сих пор трудится и заведует аптекой в родном городе. У меня простая кавказская история, когда все во дворе помешаны на футболе, стена в комнате заклеена фотографиями звезд, а все детство делится на отрезки «школа — футбик — дом». Регион такой — богатый на таланты, особенный.



В моем детстве герои были рядом: как раз в то время в республике был настоящий футбольный бум, так как в 1965-м нальчане выиграли чемпионат РСФСР. Та победа на долгие годы зарядила всех. Сейчас посещаемостью матчей на родине, увы, не похвастаешь, но когда мне было 6-7 лет, сидел на стадионе в проходе. Северный Кавказ — он особенный в чем?



— В чем?

— Цена даже разового спортивного успеха — задел на многие годы. Так было с нальчикским «Спартаком», с «Аланией», будет с «Тереком» и с «Анжи». Мы все это еще увидим, потому что победы в регионе работают как прямой стимул для детей записываться в футбольные секции. Социальная значимость этого момента огромна: командные виды спорта воспитывают в ребятах дисциплину, чувство локтя, ответственность.



— А почему вы пошли сразу во вратари? В рамку мальчишек обычно не загнать.

— Это из-за истории в пионерлагере. Я был самым юным в отряде, но самым рослым. И когда играли в футбол, меня, конечно, поставили в ворота. Потом прихожу в секцию, там первое знакомство, распределение, я рвусь в поле. И тут, надо же, попадается мальчишка из того же лагеря и тычет в меня пальцем — так, мол, и так, он с опытом, уже вратаря у нас играл. Пришлось занять место в рамке. Правда, тогда и побегать удавалось — тренеры и киперов по полю гоняли. Но в принципе, с вратарским делом у меня как-то сразу сложилось, поэтому особых метаний по позициям не было.



— ДЮСШ «Эльбрус» тех лет чуть ли не кузницей талантов в итоге оказалась — Хапов, Красножан, Алчагиров, Чихрадзе, Дзамихов, Саркисян…

— Да, там были очень хорошие по качеству группы. Хапов, Красножан, — чуть постарше, поэтому мы на поле редко пересекались. Но награждались одинаково — и команды их возрастов, и наша в свое время становились чемпионами России среди юношей. У меня было много стимулов быть лучшим, в том числе навороченные бутсы, которые подарил отец. До сих пор ума не приложу, где он их раздобыл во времена дефицита, но то, что в школе многие завидовали — факт. Я эти бутсы, помню, очень берег: не так, чтобы в серванте стояли, но на рядовые тренировки и во двор не надевались.



— Тренерская когорта, которая вас вела, тоже ведь особенная.

— Без сомнений! Удивительно, что это были не только выдающиеся игроки, но и прекрасные педагоги. Владимир Беляев — в прошлом сменщик Льва Яшина — уникальный, абсолютно позитивный человек. Общие занятия, которые он с разновозрастными вратарями в школе проводил, я и сейчас помню. У него было очень хорошее качество: когда у тебя силы на исходе, он все равно находил какие-то слова, которые мотивировали и заводили. В меня, Хапова, Кращенко он вложил частицу души. Непосредственно мой тренер Анатолий Алдышев в прошлом был вратарем нальчикского «Спартака» и моим героем, конечно. Во многом его заслуга, что я стал футболистом. На самом деле, если наставник — профессионал, который прошел огонь и воду, то воспитанники его может и не станут звездами, плохими людьми точно не будут.



— А городские футбольные легенды вы слышали в детстве? Про Яшина и кабанов, к примеру…

— (Смеется.) Конечно, кто же их в Нальчике не слышал? Нами это воспринималось как событие планетарного масштаба — сам Лев Яшин приезжал в наши края на охоту, и даже ходил в ресторан. Это была история, которой мы гордились и всем на турнирах рассказывали.



На месте Эштрекова не рисковал бы



— Вы дебютировали во взрослой команде рано — в 17 лет. Огромный риск, учитывая вратарскую позицию и регион.

— Да, но Владимир Эштреков, который тогда пришел тренером нальчикского «Спартака», был настолько уверен во мне, что я и сам не успел испугаться. Конечно, это была сумасшедшая ответственность. Не знаю, как удалось бы успокоиться, если бы не поддержка старших товарищей по команде. Они меня опекали и на тренировках, и на играх, и в быту. Втянулся — пошло. Сейчас, когда тренирую сам, лучше понимаю, каких нервов такое доверие стоило Эштрекову. 17 лет, парень совсем без опыта, южная команда. И соперники из той же зоны. Лига была хоть и вторая союзная, но без единого «проходного» матча, Все игроки — мастеровитые, опытные, в каждой команде группа атаки — сейчас дай Бог многим в премьер-лиге такую.



— Серьезно?

— Без преувеличений, каждый мог и забить и пробить откуда хочешь… «Спартак» (Орджоникидзе) — Амбалов, Секинаев, Юра Газзаев… «Динамо» (Махачкала) — выдающийся нападающий Александр Маркаров… С тем уровнем мастерства они и в современных турнирах не потерялись бы, уверен.



В общем, я бы, наверное, на месте Эштрекова так не рискнул. Но как тут рассуждать? Тогда и время было другое. А может и люди другими были. Смелее нас.



— 17 лет — это ведь совсем не тот возраст, когда дисциплина на первом месте.

— Как-то так получилось, что у меня с ней проблем не было. Мы себе особо не позволяли шалить. На Кавказе особо не забалуешь. Ты у всех на виду, и вести себя надо так, чтобы родителям не было стыдно. Кстати, отмечу, что то молодое поколение футболистов, которое потихоньку вливается в ведущие команды сейчас, тоже в целом воспитанные и дисциплинированные ребята. Финансово они многое могут себе позволить, но, к счастью, желания становиться «легендарными» в кавычках мы у молодежи давно не наблюдаем.



— Кстати, да. В анталийском аэропорту встречали сейчас «Анжи — каждый второй игрок с книгой в руках. Дэн Браун или что-то такое, но ребята читают…

— И отлично. За последнее время имидж футболиста очень сильно изменился. Если раньше даже самими ребятами нормально воспринималась фраза, что «футболисты — люди недалекие», то сейчас и не услышишь ее, и неправдой это будет. Новые игроки — в основном эрудированные и умные. Вы, пишущая братия, наверное, особенно это чувствуете, потому что эти парни не боятся, к примеру, давать интервью. Все просто — они знают, как выразить свои мысли. Уже можно говорить, что поколение другое, и в футболе сейчас в основном культурная молодежь.



Когда Черчесов вернулся в «Спартак», Семин уговорил перейти в «Локо»



— После дебюта в родном Нальчике вас пригласили в ростовский СКА. Совсем непростая по тем временам команда.

— Она на момент моего прихода была еще и уникальной. Анатолий Полосин, который был наставником армейцев, выбирал атлетичный футбол, и нагрузки на тренировках у нас были неимоверные. Работали по три раза в день, к общей усталости добавлялись какие-то обычные для тех времен организационные проблемы. Условий для сборов особых не было, все команды готовились к сезону на черноморском побережье. СКА — на базе Министерства Обороны в Кудепсте. Снег с дождем шел или дождь со снегом… Для Анатолия Федоровича погодные и полевые условия никакого значения не имели, и мы работали на износ.



Относительно неопытным в том составе был, наверное, только я. Тренировался с игроками взрослой и юношеских Сборных СССР Андреевым, Андрющенко, Воробьевым, Еременко (отцом Романа и Алексея), Скляровым… Сам город Ростов считался по-настоящему футбольным, команда становилась обладателем Кубка СССР, и для меня попадание в этот коллектив было настоящей удачей. Помню, как меня опекали Александр Тарханов и Валера Глушаков (дядя спартаковского капитана). Это было отличное время. Дружный состав, крепкая подготовка, и как следствие — победы и зрелищный футбол.



— В ростовском СКА вы и под началом Григория Федотова поработали…

— Один из самых лучших периодов. О Федотове можно рассказывать бесконечно. Он был неповторим в своей порядочности и доброте. Никогда не повышал голос, к каждому подходил так, что было видно — он очень хочет помочь, подтолкнуть наверх. Во времена Федотова я жил в одной комнате с Юрой Калитвинцевым, и, знаете, до сих пор, когда мы встречаемся, первым делом вспоминаем Григория Ивановича — его шутки, его дела, поступки. Великий был человек.



— Уходя из ростовского коллектива к столичным армейцам не сомневались в выборе?

— Воспринимал это как повышение. Да, тогда ЦСКА играл в первой лиге, но состав был, который потом при Садырине стал чемпионом страны. На момент моего прихода команду возглавлял Сергей Шапошников — легендарный тренер-фронтовик, очень справедливый и требовательный и к игрокам, и к самому себе. Коллектив у нас подобрался редкий — практически все были одного возраста с разницей в год-два. Разве что Валера Брошин — ветеран — аж на четыре года старше партнеров. Корнеев, Кузнецов, Масалитин, Иванаускас… Когда такая ровная компания, особых потрясений не случается.



Хорошее игровое время было, хоть и короткое. Так получилось, что после переезда в столицу несколько раз встречался и беседовал с Юрием Семиным. И когда стало ясно, что Черчесов возвращается в «Спартак», Палыч убедил меня перейти в «Локомотив». Пришедший к тому времени в ЦСКА Павел Федорович до последнего просил — «не уходи, подумай, не торопись». Но так получилось, что решение принял, и, в принципе, ни о чем не жалею.



Как адаптировать американца



— Вы попали в далекий от спокойствия коллектив, с взрывным тренером, да еще и с дебютной игрой турнира на выезде против «Шахтера»…

— Да, было поначалу немного необычно. «Шахтер» в те времена называли некоронованными королями стартов — они не проигрывали первые туры. Помню, после приземления в аэропорту нас загрузили в какой-то старенький автобус, за рулем которого сидел мечтательный и медленный водитель. И вот мы еле-еле едем куда-то. Палыч держался, держался, а потом ка-а-а-к выдал гневную тираду! В итоге он заставил водителя притопить, чтобы мы, наконец, доехали до гостиницы. В те времена Семин был очень эмоциональный. В разы эмоциональнее, чем сейчас.



— И странный тоже. Зачем вы ездили на мини-футбольные спарринги в США?

— (Улыбается.) Это было, кстати, очень интересно. Первое американское турне «Локо» я пропустил по визовым причинам, а вот в том, что был после нашего выхода в высшую лигу, поучаствовал. В 1990-м году поехали сначала на Бермудские острова, а оттуда в США. Одну игру провели на нормальном поле, а второй матч играли по правилам соккера на хоккейной площадке, и это было познавательно. Особенный футбол. Потом повторили опыт во время сборов в Германии, в 1996-м.



— В союзном «Локомотиве» был еще один удивительный случай — первый настоящий легионер из дальнего зарубежья, американец Дейл Малхолланд.

— Да, и так уж получилось, что поначалу я был единственным, кто полноценно мог с ним общаться — английский еще со школы мне давался легко, и словарный запас был богатый. Когда появился Дейл, я, помню, даже порадовался в душе, что теперь у меня будет и разговорная практика. Наверное, как раз со времен того общения мне гораздо легче беседовать на «американ инглиш», чем на классическом языке жителей Британии.



— Как Малхолланда приняли?

— На Малхолланда все смотрели, скажу честно, как на сумасшедшего. Первый день в Баковке, снега по колено, а он вышел на тренировку в одной майке и трусах. Вроде как «смотрите, мы американцы не боимся сугробов». В общем, после разминки, когда Дейл огляделся по сторонам и реально оценил ситуацию, задал вопрос: «А что в такую погоду с мячом можно делать?» Мы ему: «Давай будем в регби играть». Он так загорелся — «американский футбол, американский футбол!» Как только бедный Дейл попытался пробежать с мячом, его кто-то из ребят заломал и с ходу в снег воткнул. Он весь скорчился. Это было первое знакомство с новой командой.



Для персонала и игроков Малхолланд, конечно, был в диковинку. Даже если не играл, с командой ездил повсюду.



— Когда ему удалось по-настоящему адаптироваться?

— Это я точно могу сказать — во время нашего выезда в Тюмень. Как только приехали, вышли на улицу прогуляться и видим — все почему-то ходят с веточками от деревьев. Оглядываемся и не можем понять, в чем дело, почему? Но прошло совсем немного времени, и объяснять уже не надо было, потому что мошкара стала кусаться. Тогда мы последовали примеру местных, ободрали кусты, запасшись ветками-отгонялками.



Заселяемся в гостиницу, а она такая старая, советская. Тут Дейл влетает в комнату, матерится, орет. Я сначала испугался. Он: «Как это может называться отелем, если тут нет горячей воды?!» Придумал ответ на ходу, говорю: «Не волнуйся, это просто поломка, и когда приедем с тренировки все починят, и вода будет».



— Справились с поломкой?

— Вечером, конечно, ничего не «починилось», Дейл грустно сообщил мне об этом и хотел завалиться спать. И вот он ложится на старую гостиничную кровать, и я слышу хруст такой характерный… У кровати отвалилась толстая подставная ножка. Думаю: ну все, затыкай, Хасан, уши, сейчас будет крик. Но Малхолланд только вздохнул, сел на пол, кое-как поставил отвалившуюся ножку на место, и улегся спать. Вот тогда я понял — все, адаптация прошла благополучно!



Дейл, кстати, впоследствии женился в России, вернулся обратно в Штаты, поиграл там прилично и совсем недавно написал книгу, в которой рассказал множество историй своих путешествий и приключений и в Москве, и в Советском Союзе. Мы с ним до сих пор на связи, он с теплотой вспоминает тот наш «Локомотив».



Ну их, эти кактусы!



— Как получилось, что вы уехали из «Локомотива» в Израиль? Поехали за игровым временем?

— Это был такой период, когда двери открылись, и всем хотелось попробовать свои силы в заграничных турнирах. «Локо» тогда покинула большая группа игроков, но Палыч не вел себя как собака на сене.



Про вариант с «Хапоэлем» из Тель-Авива он сказал мне сразу, как только поступило предложение. Я подумал, почему бы не попробовать. Дал согласие. И уже когда добирал нужные документы в РФС, встретил там Сергея Куликова, который огорошил: «Тебя хотят видеть в одном мексиканском клубе». От неожиданности предложения, я растерялся и первое, что пришло на ум — прикинуть расстояния. В споре Мексики и Израиля на удаление от Нальчика, «Хапоэль» однозначно выигрывал, и я подумал — ну их, эти кактусы.



— Без приключений все равно не обошлось?

— Собрал документы, приезжаю в аэропорт Шереметьево, и на регистрации сталкиваюсь с блиц-собеседованием от израильского перевозчика «Эль-Аль». Служба безопасности расспрашивала куда еду, на какой срок, в какую команду, а на вопросе про тренера вышла заминка. Хотели узнать фамилию, я отвечаю, а они говорят — неправильно. В итоге выясняется, что того коуча, который меня в звал, накануне уволили. Ну, думаю, если не позвонили и не отменили приезд, значит на меня по-прежнему рассчитывают.



— Как оказалось на деле?

— (Улыбается.) Почти так же. Тренера действительно уволили. Я прилетел, на месте подписал контракт, и начал выступать за «Хапоэль» (Тель-Авив). Потом перешел в «Хапоэль» (Петах-Тиква). Тогда в израильском чемпионате было очень много русскоговорящих игроков. Диаспора украинцев из «Днепра», Уваров, Полукаров, грузины. Когда играл в Тель-Авиве, делил квартиру с Игорем Шквыриным, который только перешел из владикавказского «Спартака». Тот израильский чемпионат был своеобразный, но достаточно приличного уровня. А то, что страна необыкновенная, говорить, наверное, излишне. Это было мое первое посещение Израиля, и местные обычаи, акцент, обилие святых мест — все казалось очень необычным и интересным.



— Говорят, что у вас там даже была персональная армия болельщиков.

— Совершенно неожиданно оказалось, что да. После первой же игры мне сказали, что у входа ждет большая группа болельщиков. Я, мягко говоря, удивился. Оказалось, что это черкесы, компактно проживающие в Кфар-Каме — пригороде Хайфы. Они пригласили в гости, и я, конечно, согласился. Ощущал себя первооткрывателем, все было очень интересно. К тому времени на территории Израиля они проживали более 150 лет. Когда-то давно их предки во время русско-кавказской войны эмигрировали в Сирию, а затем израильтяне позвали их на новые земли с условием, что взамен компактного и беспроблемного проживания на новом месте, они будут заниматься охраной караванных путей. Так и получилось, что черкесы и по сей день живут в тех местах обособленно. Кстати, Бибрас Натхо оттуда родом, а его дядя Адам — бывший игрок «Кубани», как раз в те времена, когда я у них в Кфар-Каме бывал, тренировал там детишек.



Золотой «Рубин»-2008 — исключение из правил



— Спустя два года вы возвращались уже в совсем другой «Локо», в поезд на рыночных рельсах.

— Да, клуб преображался, как и весь футбол в России. В организации происходили очень динамичные сдвиги — события, открытия, нововведения… Видно было, что многое делается на перспективу, чтобы в итоге «Локомотив» стал топовым клубом. Игроков основы, конечно, эти события не затрагивали лично, но интересовали. Если до этого всем было недосуг спрашивать, чьи это логотипы у нас на форме, то с переходом «Локо» к коммерческой деятельности мы уже нет-нет задавали вопросы — «кто же спонсоры, а кто акционеры».



— А в футбольном плане? Есть мнение, что подход Семина к достижению результата любыми способами в те времена мало чем отличался от концепции, которую ныне исповедует Бердыев.

— Не думаю, что это так. Да, бывало, что на выезде Палыч мог сыграть и «в автобус», но чтобы команда сознательно отдавала на долгих отрезках игровую инициативу соперникам — такого не помню. «Локо» в те времена всегда был в лидерах, а это невозможно, если сидишь постоянно в обороне.



— Чемпионский «Рубин»-2008 именно так и играл…

— Тот «Рубин» — скорее исключение. Вспомните «Динамо» Дана Петреску в 2012-13-м: долгая перестройка в игру на контратаках, видимая стабильность, и как итог — только седьмое место в таблице. На бесконечном желании выгадать очки в игре от обороны к чемпионству не подберешься. В «Локомотиве» при Семине каждый приходящий игрок был дополнительным усилением в первую очередь для атаки. Гарин, Джанашия, Лоськов, Харлачев, Хохлов, Ашветия… Селекция всегда была на уровне, что делало игру команды ярче и результативнее.



— Тренерский тандем Семин-Эштреков. Кто-то из «железнодорожников» вспоминал, что это были весы: один кричал — другой успокаивал…

— (Улыбается.) Наверное, в целом так и было. Палыч — все время на эмоциях, взрывной и темпераментный. А Хазраилович — наоборот, более спокойный. Они дополняли друг друга ментально. И при этом были единомышленниками. Отсюда и результаты того «Локо».



«Ай эм рич мэн»



— Как вы оказались в Счетной палате?

— Повесил бутсы на гвоздь, и сразу же встал вопрос — что дальше делать. По специальности я экономист, университет закончил, чему-то научился. Все получилось достаточно неожиданно: рассматривал вариант с госслужбой, и в какой-то момент в разговорах со знакомыми и друзьями появился вариант трудоустройства в Счетной палате. Тогда руководил ведомством Хачим Кармоков, я пришел к нему на собеседование, он дал мне определенные задания и поставил цели. Я пообещал и сделал. Потом меня послали на дополнительное обучение, по окончании — еще одно собеседование, и я стал работником Счетной Палаты.



— Чем занимались в вашем подразделении?

— Вообще, Счетная Палата занимается контролем за расходами федерального бюджета. А мое направление было — социальная сфера и наука. Попал в очень хороший коллектив, к опытным людям, в инспекцию, которую возглавлял Алан Ужегов. Два года работы там были серьезной школой. Для любого футбольного функционера такой опыт — замечательное подспорье. Во-первых, в обязанности входило знание большого числа законов, во-вторых, учился общаться с людьми на самых разных уровнях. Но все равно к стадионам тянуло.



— На матчи продолжали ходить?

— Да, и на игры «Локо», и на сборную. Было дело, даже за команду ветеранов по приглашению Палыча однажды побегал. В общем, в какой-то момент стал понимать, что далеко от поля мне не уйти. Побеседовал с Филатовым и Семиным, и вернулся в клуб в качестве спортивного директора.



— В «Локомотиве» вашей сферой ответственности была селекция и работа с УЕФА.

— Да, тогда было немного другое время, и селекционных волков кормили исключительно ноги. Нужно было очень много летать и ездить, нарабатывать связи. В какой-то период я даже больше времени проводил в самолетах, чем в Москве. Это сейчас имеются профессиональные ресурсы, возможность просмотреть видео игрока из любой команды мира, и получить любую информацию об интересующем игроке. Но еще пару десятков лет назад — только диски и кассеты пересылались из страны в страну. Мы жили так: кто-то из наших информаторов отметил интересного игрока — и ты уже в самолете, летишь его смотреть в деле. Параллельно налаживаешь связи, ищешь достоверные источники информации.



— Что это значит?

— К примеру, приоритетными странами для «Локо» были Бразилия и Аргентина. И там, и там интерес к футболу огромен, соответственно пишут о нем все газеты, все сайты, рассказывают все программы. Но только единичные СМИ являются реальным источником информации — эти редкие издания публикуют четкую и верную статистику по всем игрокам, участвующим в матчах разных лиг. Их надо знать, чтобы дистанционно отслеживать процессы. С третьим приоритетным направлением, с Балканами, работать было проще, так как Восточная Европа и ближе к нам, и информацию получать проще. Мы выстраивали своего рода ловчую сеть.



— Часто в нее неправильные рыбы попадали?

— (Улыбается.) Игорь Чугайнов недавно рассказывал историю трансфера одного шведского спортсмена в «Торпедо». В Москве выпал снежок, парень подошел к тренеру и спросил: «Коуч, когда, наконец, в хоккей начнем играть? А то все тренируемся с мячами, а уже и снег пошел». Таких ярких случаев у нас, слава Богу, не было.



— Перечислите самых значимых легионеров «Локо», которых удалось привести в команду в ваше время?

— Лекхето, Обиора, Иванович — самые важные наши находки и прекрасные игроки. Помню прилет Джейкоба и его первое знакомство с Россией: мы встретили его в аэропорту и обомлели — сланцы, безрукавка, шорты. А на улице зима. Едем в Баковку. По краям дороги сугробы в человеческий рост. Лекхето по прилету что-то говорил, а тут примолк, вжался в сидение. Но все оказалось не так страшно — он очень быстро освоился в команде и стал для всех по-настоящему своим.



Обиора был просто уникальным человеком: он ложился спать здоровым, а просыпался больным. У него постоянно были какие-то проблемы, жаловался, но как только выходил на поле — забивал. Что удивительно, Обиора еще и очень фартовый парень: дважды он приходил в «Локо», и каждый раз команда становилась чемпионом страны.



Бранислав Иванович — хороший воспитанный парень, про которого ярких историй и не вспомнишь, настолько он был «правильным».



— Вспомните самую удивительную историю за время работы в «Локо»?

— Однажды, перед памятным матчем Лиги чемпионов в Мадриде с «Реалом», который «Локомотив» сыграл вничью 2:2, в отель пришел факс из УЕФА с указанием встретиться с Дисциплинарным инспектором УЕФА, который приедет на предматчевую тренировку на «Сантьяго Бернабеу». Ситуация показалась странноватой, никаких проблем с Дисциплинарным Комитетом у «Локо» не было. Когда мы с Давидом Шагиняном — коммерческим директором «Локо» — встретились с этим инспектором, он сразу задал вопрос: знаем ли цель его приезда. Естественно, мы сказали, что не знаем, и тут он достал письмо из футбольного клуба «Милан», направленное в УЕФА.



В нем говорилось, что юристы клуба настояли, чтобы «Милан» известил УЕФА о письме, полученном якобы от капитана «Локо» Дмитрия Лоськова. Копия прилагалась. Прочитав письмо, мы обомлели. От имени Лоськова кто-то послал письмо с предложением за определенную сумму «слить» матч «Милану», который мы должны были играть в Москве. В тексте утверждалось, что вся команда и тренер Семин в курсе. Инспектор пригласил Лоськова на разговор, спросил умеет ли он пользоваться компьютером и владеет ли он английским, тот ответил, что нет, а в компьютере только фильмы смотрит. Затем пригласили Семина — когда объяснили суть дела, Палыч сильно возмутился и произнес по-английски: «Ай эм рич мэн!» После этого инспектору стало понятно что дело рук какого-то злоумышленника и он попросил «Локомотив» инициировать официальное расследование. По приезде в Москву президент клуба Филатов обратился в службу безопасности РЖД, а те далее в МВД РФ. Через какое-то время в одном из российских городков наши органы задержали парня, который настрочил эту депешу. Его практически поймали за руку, когда он стряпал очередное письмо в какую-то всемирную организацию.



Впоследствии мы с представителями «Милана» всегда вспоминали эту историю, когда пересекались в УЕФА.



Почему со звездами трудно



— Приходилось вам сталкиваться с позицией «В Россию готов ехать только за огромные деньги»?

— Во времена селекционной работы в «Локомотиве» — нет. Да тогда и не было таких вложений в трансферы. Начиная с 2000-х в Россию стали приезжать охотно, но если дело доходило до предметного разговора со звездами мирового уровня, мы терпели фиаско — эти ребята предпочитали другие турниры. Тягаться было сложно и в случае с Кака, и в случае с Жулио Баптистой. С последним я встречался, но каков бы ни был твой дар убеждения, все равно в выборе между чемпионатами Испании, Италии или России предпочтение игрок отдает сильнейшим. Шансов заполучить футболиста в случае конкуренции с клубами из этих турниров — очень мало. Даже сейчас.



— Самые долгие переговоры по кому были?

— Как показывает опыт, как только процесс подписания контракта затягивается, надо переключаться на параллельные варианты. Стороны, которые реально хотят договориться, делают это в течение пары дней. Остальное время занимает согласование технических моментов. Но если все затягивается на неделю, то, как правило, контракт не подписывается. Так что долгих переговоров мы сознательно избегали.



— Поговаривают, что в вашей коллекции футбольных предметов есть футболка Батистуты.

— Точно, есть. Мне ее Сережа Гуренко привез. Он играл вместе с Батистутой в «Роме», и я попросил. Мы во времена «Локомотива» проводили тренировочные сборы в Италии, в Чокко. Оттуда ездили на все матчи «Фиорентины», чтобы посмотреть на Батистуту вживую. Он был творил что-то непостижимое. Конечно, когда Гуренко оказался с аргентинцем в одной команде, я воспользовался «звонком другу».



(Улыбается.) «Бати-гол»… Несмотря на то, что говорят, будто он сам считал футбол лишь профессией, а не призванием, у него был действительно талант от Бога. Голы он забивал сумасшедшие.



— В «Анжи» вам уже пришлось работать со звездами как раз его уровня — Это'О, Роберто Карлосом, Виллианом…

— Многим кажется, что с теми ресурсами дагестанского клуба, работа по переговорам была чисто технической. Это совсем не так. Скажу, что как раз в «Анжи» был самый сложный и ответственный опыт моей работы спортивным директором. Звезды — это победители по духу, любящие выигрывать титулы, и в первую очередь для них важна спортивная составляющая: какие задачи решать, с кем решать, кто тренер, кто партнеры и так далее. Им нужен хороший имидж, и хорошая информационная база для трансфера. Поэтому переговорщикам надо выкладываться по полной чтобы убедить игрока на переход в малоизвестный по мировым меркам клуб. За банальной горой денег вслепую они не пойдут. Поэтому, вопреки расхожему мнению, наличие финансов для покупки звезды — далеко не всегда гарантия того, что сделка состоится. На высочайшем мировом уровне футболисты — не такой товар, как «Бентли» или «Патек Филипп», которые можно приобрести в любой момент, когда у тебя для этого появляются средства.



— Вы так интересно об этом рассказываете, что заключительный вопрос напрашивается сам собой: не жалеет ли случаем Хасан Биджиев, что профессию тренера предпочел миссии футбольного функционера?

— Нет, не жалею. Но тренер — совершенно особенная профессия, ни с чем не сравнимая. И я к ней очень долго шел. Теперь эту ответственность за ребят, переживания за результат, предматчевое волнение и сомнения, радость побед и горечь поражений — все это я уже ни на что менять не хочу. Надеюсь, и не придется.